Да, так и есть. Ринго – кинозвезда, и всегда ею был. У него в характере это заложено. Он очень сдержанный, такой типа самодостаточный, и это стало понятно, когда мы снимали «Вечер трудного дня». Дик Лестер хотел снять сцену с участием Ринго. А Ринго всю ночь зависал по клубам и на съемки приехал, практически не спав. А Дик просто сказал: «Так, давайте, наденьте на него эту шляпу и старый плащ. Будь добр, пройдись по берегу канала!» [Снималась сцена возле Темзы в лондонском пригороде Кью.]

Ринго ответил: «Ага, о’кей». Он начал вытворять разное, пинать пустые банки, к нему подошел мальчик, но в итоге все держится на характере Ринго, на том, какой он в жизни. Он понимает, что от него требуется, и в состоянии это выдать. Он человек естественный, поэтому он хорошо смотрится в фильме.

Джон отлично играл, потому что он вообще был крут. Мы нормально сыграли, все четверо неплохо получились, и это был большой хит. Нам нравилось то, что это настоящий фильм, а не просто действо для раскрутки рок-н-ролльной группы. Там отразились наши характеры.

Получилось так, что моего якобы дедушку сыграл Уилфрид Брэмбелл. Он был «чистенький», и это мило, потому что так все время говорили о пожилых: «Я приду с дедушкой». – «О нет, только не это!» – «Да ладно, он чистенький».

«Грязный старикашка», точно! [Щелкает пальцами.] Ну конечно! Все, как ты говоришь, он играл Стептоу, грязного старикашку. Ну да ладно. Нам это нравилось, и было очень здорово повстречать всех этих актеров, потому что с такими людьми редко удавалось познакомиться.

Так что благодаря фильму, благодаря Брайану [Эпстайну] мы на самом деле продолжали свое образование. Мы увидели, как снимаются фильмы, что было важно. Так что позднее мы отважились сделать это самостоятельно.

«Вечер трудного дня» был черно-белый фильм, и это было здорово. Мы остались довольны. Это выглядело сложнее, чем обычное кино, более по-студенчески – неудачное слово, но ты понимаешь, что я имею в виду. В нем было что-то от высокого искусства. Нам это все нравилось.

Сейчас он мне нравится; в нем много того же веселья, что и в «Вечере трудного дня». Но для нас это был странный фильм, потому что мы не подходили к нему так же серьезно. Когда мы снимались в «Вечере трудного дня», у нас не было никакого опыта, так что мы позволили им все сделать. Мы робели и трепетали. Но как только мы его сняли: «Эй, что там следующее, чуваки?» Было как-то так.

На самом деле во время одного из наших первых разговоров о фильме мы поинтересовались: «А нельзя нам отправиться в какое-нибудь теплое и солнечное место?» Вот с таким настроением мы думали о фильме.

– Да, конечно, а куда?

– Ну типа на Багамы!

– Не вопрос, можем написать сцену, в которой вы едете на Багамы.

– Круто, спасибо! И да, еще лыжи! Мы бы хотели покататься на лыжах. Мы никогда не катались.

Мы как будто наш отпуск планировали. А еще парни хотели поснимать телок.

Так что было: «Куда вы хотите поехать? Вокруг этого и напишем сценарий». Они это увязали и с налогами. Мало кто об этом знает. Фильм был задуман со странного ракурса, и удивительно, что он получился. К тому времени мы были немного испорчены жизнью. Я точно не открывал сценарий до первого дня съемок. Прикинь, какая дерзость – не прочитать сценарий! Сейчас бы я ни за что себе такого не позволил.

Мы такие: «Эй, Дик, это на какой странице? Семьдесят девять?» Мы вели себя капризно и довольно развязно. Но было весело. Мы наконец отправились кататься на лыжах, это было в Австрии, а мы до этого никогда не были там, где много снега, разве что в Ливерпуле он выпадал. Мы знали, что нам это нравится, так что мы подумали, что в таких заснеженных местах должно быть здорово.

Люди вечно с подозрением относятся к разговорам о нашей неопытности: «Ой, да не заливай, не такими уж вы были невинными». И, конечно, в каком-то смысле мы и не были. Но это правда были довольно невинные вещи, ничего серьезного.