– Найдем, – кивнул казак. – В общем, помотаться придется.

– Ничего, справимся. – Николай Эрнестович растянул в улыбке запекшиеся губы. – И дальше пройдем.

– Не люблю загадывать, – отрезал хорунжий.

Теперь движение экспедиции замедлилось: много внимания уделяли съемкам местности. Рутинное однообразие пейзажа и нелегкой работы утомляло, однако люди не сдавались.

В один из дней, абсолютно ничем не отличавшийся от других, дозорные казаки сообщили, что видели всадника с заводными лошадьми: промелькнул далеко в стороне и скрылся. Денисов дотошно расспросил дозорных и заключил, что это кто-то из местных: для них проделать даже четыре сотни верст по пескам – обычное дело. Однако почему текинец не отправился в пустыню на верблюдах?

День спустя сомнения разрешились: дозорные привели в лагерь давешнего всадника. Он ехал на поджаром ахалтекинце. У седла в чехле висело ружье. На него капитан взглянул с особым интересом, но тут же опытным взглядом определил – это не винтовка. Лицом всадник чем-то напоминал галку – носатый, с широким тонкогубым ртом, скрытым черными усами и короткой бородой. Едва увидев его, Матвей Иванович усмехнулся.

– Здорово, Нафтулла!

– Салам, Денис-бала. – Нафтулла спешился, снял тельфек и обнажил бритую голову, прикрытую засаленной тюбетейкой. Поклонился русским офицерам, как заведенный повторяя: – Салам алейкум, салам!

– Ты чего за нами тянешься? – прямо спросил хорунжий.

– Ай, не нужно сердиться. – Нафтулла в притворном испуге выставил перед собой ладони. – Земля принадлежит не тебе, а Аллаху! И он позволяет каждому ехать куда вздумается.

Кутергин прислушался к его голосу: интонации азиата показались Федору Андреевичу знакомыми. Точно, этот человек говорил с ним ночью в форте.

– Он просился ехать с нами, – шепнул капитан казаку.

Словно подслушав, Нафтулла на ломаном русском языке начал путано объяснять, что он бедный мелкий торговец и разбойники могут разорить его, отобрав товар. Разные племена и роды враждуют между собой и им ничего не стоит обидеть одинокого путника. Хорошо, если только ограбят, но вдруг убьют? А на казаков Дениса-бала никто не решится напасть. Поэтому Нафтулла и держался поближе к ним. Напрасно русские подозревают его в чем-то недостойном: он никогда не замышлял против них дурного.

– Зарекалась ворона говно клевать, да все никак мимо пролететь не может, – заключил хорунжий.

Станичники дружно заржали, Кутергин и фон Требин тоже не удержались от улыбок: азиат действительно внешне очень походил на ворону. Не понимавший причины их веселья Нафтулла заискивающе заглядывал в лица офицеров и тоже улыбался, хотя ему было совсем невесело: отпущенные Имамом две луны истекали!

– Прилипнет теперь, как смола, – сердито сплюнул Кузьма Бессмертный. – Я его поганые повадки знаю: ни в жисть не отвяжется.

– Ладно. – Капитан махнул рукой. – Пусть, если так хочет, едет за нами. Когда-нибудь это ему надоест.

– Ага, – поддакнул Денисов. – Все высмотрит и наведет кого…

– Так что же нам, убить его? – возмутился фон Требин. – Тогда уж точно никому ничего не скажет.

– Николай Эрнестович прав, – поддержал его Кутергин. – Не убивать же его в самом деле?