– Но ведает ли Ибн-Сина тайну телесного бессмертия?
– Не знаю, – буркнул визирь.
Перед сном Фарух, как всегда, принес ему лекарство: при перемене погоды старика мучили боли в суставах. По обычаю, он отпил глоток и протянул чашу Гассану. В слабом свете коптящих светильников подслеповатые глаза визиря не заметили, как из-под ногтя Фаруха упала в чашу маленькая темная крупинка, похожая на маковое зернышко…
Прошел месяц. Визирь медленно шел длинным переходом султанского дворца в Газни. Стража почтительно приветствовала его и пропустила в покои повелителя. Тот едва сдерживал нетерпение:
– Ожидание затянулось, но, наконец, пришла пора действовать! Ибн-Сина в Хамадане! Не медли!
В тот же день во главе отряда вооруженных всадников визирь султана Фарух аль-Рамини поскакал в Хамадан…
Ибн-Сина разделся, лег на жесткий топчан и устало прикрыл глаза, чтобы не мешал свет масляного светильника в руке ученика. Кажется, после долгих мытарств удалось отыскать тихое уединенное пристанище, и здесь никто не помешает им совершить таинство знания. Наверное, пора начинать. Стоит ли оттягивать решающую минуту? Сегодня ночью Ибн-Сина надеялся победить смерть, но чтобы обмануть ее и вырваться из небытия, все равно придется сначала умереть. Он знал, что уже не годы и дни, а даже часы его сочтены: разве может ошибаться в этом тот, кто отдал борьбе с недугами всю жизнь? Вскоре у его изголовья появится бледная тень той, кому он старался не уступить ни одного из больных: пришел и его черед. Не открывая глаз, врач тихо спросил:
– Все ли ты понял? Сможешь ли ты сделать это как нужно?
– Да, Учитель, – шепотом ответил ученик.
– Не забудь: три кувшинчика, и обязательно из глины. Настоям нельзя соприкасаться с металлом. Ну а если не удастся…
– Не говори таких слов, Учитель!..
– Не перебивай. Ты заставляешь меня напрасно тратить силы. Нужно быть готовым ко всему… Если не удастся,
Ученик поклонился и отошел к столу. Ибн-Сина глубоко вздохнул. Мысли его текли ровно и спокойно. Чего страшиться? Все живое проходит через смерть, и избежать ее еще никому не удавалось. А он хочет дерзнуть. Да, дерзнуть, ибо вся его жизнь была дерзким вызовом!
Разве не дерзость, презрев запреты, изучать труды Гиппократа и Галена? Разве не дерзость во всеуслышание заявить: никакие демоны не влияют на течение болезней? Он осмелился утверждать, что дело вовсе не в воле Аллаха, а в изменениях, происходящих внутри человека, что любая болезнь имеет свои признаки и их можно заранее распознать. А затем он посягнул на большее и начал лечить основу жизни – сердце! Как бесновались тогда святоши в мечетях!..
Давно это было, очень давно. Кажется, как раз после того, как он предложил создать специальные дома лечения, где больные могли бы получать необходимые лекарства и уход. Тогда он уже написал пять томов «Канона врачебной науки», где дал рецепты более тысячи лекарств, которые можно приготовить из трав. Во время работы рядом с ним все время был его любимец Абу Убейд аль-Джузани…
Вспомнился вечер в Хорезме, бездонный темный купол неба с яркими, низко нависшими звездами. Пламя светильников отражалось в воде маленького бассейна, мешая луне купаться. Вокруг сидели ученики. Ибн-Сина поднял чашу с вином:
– Выпьем, друзья!
– Учитель, Коран запрещает пить вино! Ты не боишься стражей шариата? – спросил один из учеников.
– Коран запрещает пьянствовать, – улыбнулся Ибн-Сина. – Но мы же не собираемся отдавать свой разум вину? Помните, как сказал поэт:
Все засмеялись, захлопали в ладоши, радуясь хорошему настроению Учителя.