— По меньшей мере, я не заполучу опять через пару лет труп!

Действительно, Каролина-Августа, оставшись бездетной, надолго пережила своего супруга и даже ухитрилась, правда, совершенно непроизвольно, устроить плохую примету перед венчанием императора Франца-Иосифа I с баварской принцессой-красавицей Елизаветой, о чем, опять-таки, речь пойдет ниже. Так что при четырех женах император Франц I имел все возможности удовлетворять свои сексуальные аппетиты, не покидая супружеской спальни. Разумеется, прочие Габсбурги мужского пола не придерживались столь праведного образа жизни и чуть ли не в открытую содержали любовниц, но император относился к подобным вещам снисходительно.

Как известно, молодость императора Франца пришлась на тяжкие годы Великой французской революции и наполеоновских войн, в которых Австрии пришлось претерпеть тяжкие поражения и всяческие лишения. Помимо унизительных договоров, монарху пришлось еще и принести большую личную жертву — отдать худородному корсиканскому дворянчику в жены свою старшую дочь от второго брака, во многих поколениях потомка императоров Священной Римской империи германской нации, цезарей, привыкших только повелевать и побеждать.

Детство Марии-Луизы в покоях дворцов Габсбургов для подрастающих наследников было обычным, с няньками, гувернантками и учителями. Детей не баловали, развивали в них строгую набожность, беспрекословное повиновение отцу как главе семейства и как монарху, обязывали культивировать какое-нибудь любимое занятие. Для Марии-Луизы им стало садоводство. Девочек взращивали целомудренными, не ведавшими разницы между полами. С этой целью они содержали в качестве домашних животных исключительно самок, домашняя птица в Шенбрунне состояла из кур, гусынь и уток, обучение верховой езде практиковалось на лошадях, детские тележки тянули ослицы. Художественная литература для чтения подвергалась самой строгой цензуре, слова и обороты речи, сочтенные крамольными и опасными для девственного ума высокородных барышень, просто-напросто вымарывались.

Мария-Луиза от природы не обладала глубоким умом и склонностью к познанию окружающего мира, так что вложенных ей в голову основных понятий о жизни и высоком предназначении отпрыска династии Габсбургов девице вполне хватало. Император Франц не был поклонником слишком глубокого образования для женщин, поэтому особый упор делался на изучение иностранных языков — кто знает, в какое государство удастся выгодно выдать замуж дочь. Учитывалось также, что подданные Австрии разговаривают на 12 языках. Отсюда Мария-Луиза бегло владела, помимо родного немецкого, французским, английским, испанским, итальянским, а также чешским, венгерским и начатками турецкого. Она проявляла интерес и способности к музыке, играла на клавесине, арфе и гитаре, а также премило рисовала.

Разумеется, время наложило отпечаток и на ее воспитание. Семейству пришлось дважды бежать из Вены в Польшу и Венгрию и проживать в весьма непривычных тяжелых условиях. Естественно, что ненависть эрцгерцогини к «корсиканскому чудовищу, узурпатору, антихристу и людоеду» и французам, отправившим на эшафот ее двоюродную бабку, королеву Марию-Антуанетту, не знала границ. Ребенком она вымещала свой гнев на кукле, изображавшей проклятого Бонапарта. Эту ненависть постоянно подогревала ее мачеха Мария-Людовика, урожденная эрцгерцогиня Модена-Эсте. Ее отец был наместником австрийского императора в Ломбардии[47], откуда ему со всей семьей пришлось бежать в Вену, когда в 1796 году французские войска под командованием Наполеона заняли Милан. Более глубоко в вопросы высокой политики Мария-Луиза не вникала и жила простыми девичьими мечтами о прекрасном принце, что при ее высоком происхождении вовсе не было беспочвенными фантазиями.

Тем временем ее судьба решалась далеко от родных мест. В сентябре 1809 года «польская любовница» императора Наполеона I, графиня Мария Валевская, известила его о своей беременности. Новость, что он способен быть отцом, заставила его принять кардинальное решение: ему надлежит срочно развестись с любимой, но уже неспособной к рождению детей супругой Жозефиной и вступить в брак с принцессой из какой-то уважаемой династии с глубокими историческими корнями, дабы обеспечить свой престол наследником. Особой привередливости Наполеон не проявлял, во всеуслышание заявив своему канцлеру Камбасересу:

— Я женюсь на чреве!

Выбор был не особо велик: либо русская великая княжна, либо австрийская эрцгерцогиня, либо саксонская принцесса. Вдовствующая императрица Мария Федоровна наотрез отказалась отдать свою дщерь «корсиканскому разбойнику», но вот эрцгерцогиня Мария-Луиза, мать которой родила дюжину детей, а бабки — по полтора десятка (в ее родословной были такие замечательные предки как великий император Карл V, великая императрица Мария-Терезия и по материнской линии — целая вереница великих французских королей), показалась Наполеону самой подходящей кандидатурой. Император со свойственной военному решительностью не видел причин медлить с зачатием будущего сына, и дипломаты, отбросив все привычные процедуры, срочно принялись за дело. У находившейся в то время в венгерском городе Офен Марии-Луизы почему-то возникли некие смутные предчувствия, не предвещавшие ей ничего хорошего. 5 января 1810 года она написала отцу такое письмо:

«Дражайший папа…, те многие доказательства вашей отеческой снисходительности и доброты, каковые вы дали мне, побуждают меня осмелиться на совершение шага, который я охотно отложила бы до вашего прибытия в Офен, однако же самые последние события побуждают меня к необходимости без промедления излить вам свое сердце. Сегодня я прочитала в газете о разводе Наполеона со своей супругой; должна признаться вам, дорогой папа, что я была сим сильно обеспокоена. Та мысль, что не исключена возможность моего включения в ряд тех особ, которые, возможно, были бы предложены в качестве его будущей супруги, подвигла меня сделать вам признание, которое я приношу в ваше отеческое сердце. Вы не раз изъявляли доброту заверить меня, что никогда не будете принуждать мою склонность. За время моего пребывания в Офене мне представилась благоприятная возможность познакомиться с эрцгерцогом Францем[48] и открыть в нем все те качества, которые смогли бы сделать меня счастливой. Я призналась в этом маме, которая имеет справедливые притязания на мое неограниченное доверие и была столь добра, чтобы предоставить мне сию благоприятную возможность и сообщить вам о моих чувствах. В уверенности, что я не могу вручить мою судьбу в лучшие руки, нежели ваши, ожидаю вашего решения с ощущениями детского благоговения и любви, каковые испытывала всегда, дражайший папа, ваша нижеподданейшая послушнейшая дочь Луиза».

Не следует удивляться заискивающему тону этого письма, девушка понимала тщетность своих надежд на брак с эрцгерцогом Францем Модена-Эсте, ибо как дочь императора она была предназначена для замужества на более высоком уровне. Но потерпевшему не одно поражение от Наполеона императору Францу I было не до нежных чувств молоденькой дочки, и он без малейших колебаний дал свое согласие на этот унизительный для него союз. Но недаром императорская дочь была воспитана в духе беспрекословного послушания! Когда министр иностранных дел граф фон Меттерних явился к ней для проформы испросить ее согласие на вступление в этот брак, внушавший девушке смертельный ужас, Мария-Луиза с большим достоинством ответила:

— Я желаю только того, что приказывает мне желать мой долг. Когда речь идет об интересах государства, я должна следовать им, а не своим чувствам. Молите моего отца руководствоваться его долгом императора, а не интересами моей особы.

Сам Меттерних не питал особых иллюзий как насчет ума эрцгерцогини (как будто предчувствовал, что Марии-Луизе суждено стать для него крестом еще на много лет в будущем. К слову сказать, зная его нерасположение, она платила ему той же монетой), так и насчет прочих ее качеств, ибо внешность этой блондинки с синими глазами не представляла собой ничего из ряда вон выдающегося. Для него она была лишь одной из нескольких дочерей императора, которые все представлялись ему на одно лицо.

— Ликом она скорее дурна, нежели пригожа, но хорошо сложена и, если ее немного обиходить и приодеть, будет выглядеть привлекательно, — весьма прагматично высказался министр иностранных дел.

Известный острослов князь де Линь выразился еще более хлестко:

— Австрия преподнесла Минотавру прекрасную телку!

Императору Францу стукнуло 42 года, его будущему зятю Бонапарту — 40 лет. Чтобы не ударить в грязь лицом, Франц I, невзирая на тяготы ведения войн, дал за дочерью солидное приданое в размере полумиллиона франков и драгоценностей на двести тысяч гульденов. Венчание в венской церкви августинцев было произведено по доверенности. Поскольку размер пальца Наполеона был неизвестен, архиепископ Вены для верности благословил одиннадцать обручальных колец. Австрийская аристократия расценивала этот брак как унижение Габсбургов.

Наполеон, обладавший неограниченными финансовыми ресурсами, из кожи вон лез, чтобы угодить столь высокородной молодой жене, так что в Париже для нее было приготовлено огромное роскошное приданое. Впервые встретившись с суженой, император спросил, каким образом ее напутствовал отец:

— Он мне сказал, что, как только я окажусь наедине с вами, я должна делать абсолютно все, что вы мне скажете, и что я должна повиноваться во всем, что бы вы ни потребовали.

— И она проделала все это смеясь, — рассказывал Наполеон впоследствии. На следующий день после первой брачной ночи он заявил своему холостому адъютанту: