Так родился Черная Борода. Беря на абордаж корабли, он засовывал в бороду, заплетенную в косичку, обрезки зажженного фитиля, наводя ужас на всех, кто его видел. Подобные трюки снискали ему репутацию самого ужасного пирата не только на Багамах и в водах Карибского бассейна, но и во всем мире.

Однако сам Эдвард отнюдь не был жестоким человеком. Но, подобно ассасинам с их плащами и скрытыми клинками, выскальзывающими из рукавов, подобно тамплиерам с их зловещими символами и намеками на могущественные силы, Эдвард Тэтч, а ныне – Черная Борода (это прозвище быстро закрепилось за ним), великолепно понимал важность всего, что заставляет врагов наложить в штаны от страха.

Как оказалось, Чарльз Вэйн и Калико Джек заглянули в таверну не только ради эля и возможности приятно провести время в хорошей компании.

– Тут слух прошел, что гаванский губернатор собирается получить груду золота из близлежащего форта, – сообщил Вэйн, когда мы уже сидели вместе, потягивая эль и попыхивая трубками. – А покамест этого не случилось, золотишко лежит в форте и жаждет, чтобы его забрали.

Слова Вэйна и послужили толчком к нынешней осаде Порто-Гуарико…

Сражение за форт было кровавым, но коротким. Мы приплыли туда на четырех галеонах под черными флагами. Все наши ребята были вооружены до зубов. На подходе мы дали залп по крепости, оповещая о своем прибытии.

Затем мы встали на якорь, спустили шлюпки и понеслись по мелководью к берегу, скаля зубы и оглашая воздух воинственными кличами. Тогда я впервые увидел Черную Бороду во всей красе. Зрелище было устрашающим. Готовясь к сражению, он нарядился во все черное. Фитили, вставленные в бороду, больше походили на змей. Они трещали и чадили, распространяя не менее устрашающий дым.

Большинство испанских солдат, едва завидев нас, предпочли спасаться бегством. Тех, кто бросился нам навстречу, было немного. Храбрые души, готовые сражаться или умереть. «Или» для них превратилось в «и».

В тот день я забрал достаточно жизней защитников форта. К правой руке у меня был прилажен скрытый клинок, давно ставший продолжением моих пальцев. Левой я выхватывал из-за пояса пистолеты. Исчерпав их запас, я взялся за абордажную саблю. Часть моих людей никогда еще не видели, каков я в сражении. Прости меня за признание, но и я тоже устроил для них небольшой спектакль. Я двигался среди испанцев, перерезая глотки одной рукой и посылая пули им в грудь другой. Я одновременно убивал двоих, а то и троих. Мной двигала вовсе не жестокость и не жажда крови. Я ведь не зверь и в подобных сражениях никогда не дичал. Я лишь показывал своим парням умение, сноровку и изящество движений. Искусство убивать.

А потом, когда форт стал нашим, я вошел в помещение, где сидел Лауреано Торрес, покуривая трубку и глядя, как двое телохранителей пересчитывают деньги.

Через мгновение и они отправились на тот свет. Во взгляде губернатора я прочел упрек и презрение. Мой ассасинский плащ успел пообтрепаться и запачкаться, но я и сейчас выглядел в нем довольно впечатляюще. Я шевельнул рукой, убирая клинок. Кровь губернаторских телохранителей перетекла с лезвия на рукав.

– Ну здравствуйте, ваше превосходительство, – произнес я. – Мне говорили, что вы появитесь здесь.

Торрес усмехнулся:

– Мне знакомо твое лицо, пират. Но в прошлую нашу встречу ты назвался чужим именем.

Именем Дункана Уолпола. Иногда я с тоской вспоминал о нем.

В хранилище вошел Адевале. Он посмотрел на мертвых солдат, затем на Торреса, и его глаза посуровели. Наверное, вспомнил, как его в кандалах волокли на нижнюю палубу губернаторского корабля.

– И что Великий магистр тамплиеров делает в такой дали от своего castillo? – продолжал я.

– Я предпочту не отвечать на этот вопрос, – презрительно глянув на меня, сказал Торрес.

– А я предпочту не обрезать губернаторские губки и не заставлять вас их съедать, – весело произнес я.

Мой трюк подействовал. Губернатор выпучил глаза, однако спеси у него поубавилось.