– Наставник, у него есть чутье, – сказал Джеймс, делая особое ударение на последнем слове и выходя вперед.

«Чутье» мне было еще понятно. А вот «наставник»? Неужели этот туземный вождь являлся наставником Джеймса?

Похоже, упоминание о моем чутье успокоили туземца. Впоследствии я узнал, что его зовут А-Табай.

– Джеймс мне рассказывал, что в Гаване ты встречался с тамплиерами, – продолжал наставник Кидда. – Видел ли ты человека, которого называют Мудрецом?

Я кивнул.

– Узнал бы ты его лицо, если бы увидел снова? – спросил А-Табай.

– Полагаю, что да.

А-Табай задумался и, как мне показалось, принял решение.

– Я должен знать наверняка, – торопливо произнес он.

Затем А-Табай и его люди скрылись в сумраке, оставив меня наедине с Джеймсом. Тот сурово поглядел на меня и, предвосхищая мои возражения, поднес палец к губам, веля молчать.

Джеймс взял факел и, явно недовольный таким скудным освещением, повел меня по узкому проходу в недра храма. Потолок здесь был настолько низким, что приходилось сгибаться чуть ли не в три погибели. Мы шли, оба сознавая, какие силы и сущности могут таиться в храме, построенном тысячу лет назад, и сколько сюрпризов может нас ожидать. Если в «передней» каждое слово отзывалось гулким эхом, здесь все глушили стены. Их камень был сырым. Казалось, стены так и норовят сомкнуться вокруг нас.

– Слушай, Кидд! – не выдержал я. – Ты втянул меня черт-те куда, ничего не объяснив. Что это еще за туземный паяц, который вздумал устраивать мне допрос?

– Это А-Табай, – не оборачиваясь, ответил он. – Ассасин. Мой наставник.

– Так вы все – приверженцы какой-то сумасбродной религии?

– Мы, ассасины, следуем кредо. Но кредо не принуждает нас действовать или подчиняться… Оно лишь велит быть мудрыми.

Узкий туннель вывел нас в другой проход. Здесь хотя бы можно было идти в полный рост.

– Значит, кредо, – сказал я, идя вслед за Киддом. – Так расскажи о нем. С удовольствием послушаю.

– «Ничто не истинно. Все дозволено». В мире это единственный достоверный факт.

– Говоришь, «все дозволено»? Мне нравится, как звучит эта фраза. Значит, я могу думать как пожелаю и делать то, что мне нравится…

– Эдвард, ты повторяешь эти слова как попугай, но не понимаешь их.