Услышанное заставило меня сжаться. Я смотрел на мертвые тела, скрюченные руки и ноги, невидящие глаза. Пираты, такие же как я.

– Дарование королевского помилования – отличный предлог, чтобы собрать как можно больше образчиков крови, – сказал Роджерс. – А тех, кто отказывается, я вешаю. Разумеется, строго в рамках данных мне полномочий.

– Хорошо. Если мы не в состоянии уследить за мерзавцами и подонками всего мира, то хотя бы моря должны быть полностью очищены от этого сброда.

Затем все трое направились к сходням корабля, стоявшего неподалеку. Я последовал за ними и спрятался за грудой ящиков, продолжая подслушивать их разговоры.

– Напомните мне, в какой части Африки нужно искать Мудреца?

– На Принсипи, сэр, – ответил Хорниголд. – Это небольшой остров.

Торрес и Роджерс стали подниматься по сходням, а Хорниголд задержался на берегу. Зачем? Что его задержало? Вскоре я понял. Сощурившись, опытными глазами моряка он всматривался в горизонт и очертания кораблей. Те покачивались на сверкающей поверхности, словно часовые гавани. В какой-то момент глаза Хорниголда вспыхнули. Не сразу, но я догадался почему. Из этой части гавани было видно мою «Галку».

Хорниголд напрягся. Рука потянулась к мечу. Он медленно обернулся назад, ища меня. Нехитрый расчет: если «Галка» в гавани, где-то поблизости должен находиться и я.

– Эдвард Кенуэй! – позвал он, продолжая водить глазами по окрестным причалам. – Представляешь, как я удивился, увидев здесь твою «Галку». Ты услышал все, ради чего явился? А теперь ты отправишься спасать беднягу Мудреца от наших цепких когтей?

Задним числом понимаю: надо было сдержаться. Но в тот момент я думал только о том, что Бенджамин был одним из нас. Моим наставником. Другом Эдварда Тэтча. А теперь он помогал нас уничтожать. Во мне забурлил гнев, и я выскочил из укрытия:

– Чума на тебя, предатель! Ты подло продал нас!

– Потому что я нашел лучший путь, – ответил Хорниголд.

Он не выхватил меч, а лишь махнул рукой. Зато из склада позади нас донесся лязг обнажаемых мечей.

– Тамплиерам свойствен порядок, дисциплина, иерархия, – продолжал Хорниголд. – Впрочем, тебе подобных тонкостей все равно не понять. Прощай, старый друг. Когда-то ты был солдатом. Тогда ты сражался за нечто реальное, а не за себя!

Он ушел. Я бы даже сказал, убежал. А подкрепление, явившееся со склада, окружило меня, встав полумесяцем.

Моя тактика застигла их врасплох. Метнувшись вперед, я схватил матроса, нелепо размахивавшего мечом. Разоружив этого вояку, я сделал его живым щитом и стал толкать впереди себя. Подошвы его сапог скользили по гладким каменным плитам.

Хлопнул выстрел, и мушкетная пуля, предназначавшаяся мне, вошла в живой щит. Я толкнул умирающего матроса к нападавшим, а сам выхватил первый пистолет. Его я разрядил в приближающегося крепыша и тут же достал второй, одновременно выдвинув скрытый клинок. Третьему противнику я перерезал горло. Второй выстрел получился не особо точным, но матрос, шедший на меня с абордажной саблей, повалился, держась за живот.

Пригнувшись, я сбил с ног четвертого и прикончил его быстрым, безжалостным ударом клинка в грудь. Двое оставшихся вовсе не горели желанием разделить участь товарищей, а потому дали деру. Я же, не мешкая, бросился туда, где оставил шлюпку, приналег на весла и поплыл к «Галке».

Работая веслами, я представлял, как вытянется лицо моего квартирмейстера, когда он узнает новости. Конечно же, Адевале напомнит мне, что команда не одобряет моих поисков.

Ничего, одобрят, когда мы найдем Обсерваторию. Когда найдем Мудреца.