– Вы когда-нибудь слышали о Ложе хорошего вкуса? – спросил хозяин.

Мерси кивнула:

– Объединение критиков и рецензентов. Вы уже много лет являетесь уважаемым членом Ложи, это ни для кого не секрет. Периодически о ней пишут в газетах.

– Тогда вы понимаете, сколь узок и элитарен круг её членов. И сколь непреклонными будут их суждения, если один из членов Ложи запятнает себя чем-нибудь неподобающим.

– Что именно считается неподобающим?

Торндайк невесело рассмеялся.

– Я мог бы заживо сжечь дюжину книготорговцев, и меня бы не исключили из Ложи. Но преступление против литературы как таковой… это другое дело.

– Преступление какого рода? Приютить под своей крышей печально известного автора бульварных романов?

– Одного только кровного родства хватило бы, чтобы навлечь на меня несмываемый позор.

Мерси остановилась:

– Ах, в этом всё дело?

– Я же сказал: на карту поставлена моя репутация. Кто будет читать мои рецензии, если меня исключат из Ложи хорошего вкуса? От меня отвернутся все газеты, это вопрос нескольких недель.

– Судя по обстановке вашего особняка, непохоже, чтобы вы так уж нуждались в гонорарах.

– Моя дорогая, мне нет нужды объяснять вам, что дело совершенно не в деньгах!

– Простите. – Мерси снова взяла его под руку, и они продолжили прогулку по великолепной библиотеке Торндайка. – Вы хотите снять обвинение с Малахайда, чтобы он не подвергся публичной порке и не утянул вас на дно за собой.

– Верно. Но это ещё не всё.

Они дошли до конца флигеля и теперь спускались по узкой лесенке, не имевшей выходов на другие этажи. В стенах, вдоль которых вела лесенка, не было окон, они также были сплошь увешаны книжными полками.

Сойдя вниз по ступенькам, Торндайк произнёс:

– То, что я сейчас покажу вам, до сих пор видели лишь те, кому я полностью доверяю.

Мерси предполагала, что сейчас они находились в подвале. Это решительно не нравилось ей. Окон здесь тоже не было, как и дверей, ведущих наружу.