Потом уже дежурил я, греясь над маленьким костерком в яме и раздумывая о своей прошлой и настоящей жизни, глядя, как светлеет край неба и пихая время от времени Норля.

Который совсем расслабился после вечернего обжорства и храпит чаще и сильнее обычного. Похоже, такая жизнь по нему, охотиться, готовить и наедаться от пуза, впрочем, и мне она тоже нравится. Пусть, я и в чужом теле, но, вкус к жизни и приключениям остался прежний.

Былого уже не вернуть, осталось прожить новую жизнь в новом теле, так, чтобы не было мучительно больно на старости лет. За прожитые годы.

Еще два дня мы так плывем вдоль берега моря, пилот побаивается срезать большой кусок пути через пролив, справедливо опасаясь, что внезапный шторм может унести не особо устойчивый ботик хрен знает куда и еще может повредить выдвигающиеся солнечные панели, без которых нам будет совсем швах.

Ну, не нам с Норлем, мы то сытно ужинаем каждую ночь и потом отсыпаемся в ботике днем, даже делимся добычей с нашими невольными попутчиками, пусть они и морщат свои носики от нашего запаха. Пневмодуш использовать нам не дают, запас энергии приходится серьезно экономить, но, сами, похоже, в чистоте себе не отказывают. Поэтому, мы даже помылись на берегу моря один раз, когда подплыли к устью огромной реки.

Места вокруг все более северные, лес поменялся ощутимо, все больше елей вокруг нас, птицы и зверей, наоборот, реально больше, мы даже попытались угостить добытым выстрелом из лазера кабаном своих товарищей, но, от этого мяса они отказались и просят приносить птицу.

— Птицу — так птицу, — усмехнулся Норль и отрезал себе огромный шмат мяса, опять запеченного в земле.

Мы остановились на ночлег около самого устья примерно километровой ширины реки, наши попутчики вышли, наконец, из ботика и поставили на берегу свой ярко-белый дом, двухметровой высоты надувную хижину, где есть пара комнат и теперь решают, кто будет спать с красоткой стюардессой, а кто друг с другом.

Как посмеиваемся мы, слыша, что около домика происходят разборки и выяснения по поводу того, с кем придется спать единственной женщине.

Шумели наши попутчики довольно долго и серьезно, хорошо, что до дуэлей или перестрелки не дошло, как-то договорились между собой и скрылись в домике.

— Чего шумят, кинули бы жребий, да спали с ней по очереди, — удивился приятель, прислушиваясь к крикам снизу.

— Чем развитее общество, тем больше условностей, связанных с этим простым делом, — пояснил ему я.

Мы снова расположились повыше, за склоном бугра и греемся ночью около своего спрятанного в яме костра, теперь заметно похолодало, поэтому мы выпросили у цвельфов еще одно одеяло, чтобы не стучать зубами на утреннем сквозняке.

Опять я сплю первым, Норль говорит, что вечернее время самое опасное, я же считаю, что напасть на нас могут, скорее всего, утром. Уж больно у цвельфов домик и ботик яркого цвета, могут привлечь внимание нехороших людей.

И как оказалось, так оно и произошло, под утро я расслышал плеск весел и как какие-то умельцы, наверняка, с корыстными намерениями, подплывают к нам по воде.

Только я сразу же толкнул Норля, как внизу раздался шум от выпрыгивающих в воду людей и дружный дикий рев немалого числа напавших на наш мирный лагерь бандитов.