Вортсман встал, хромая, потащил саквояж к зияющему входу в подвал, заглянул внутрь и выкрикнул:
– Здесь никого нет! Господин доктор, идите сюда, я хочу вам что-то предложить!
Доктор Штраубе взглянул на ассистента, спустился за ним в полутемный подвал и удивленно спросил:
– Что вы задумали? Идемте найдем лейтенанта Витта. Нам надо торопиться.
– Зачем?
– Что? – Доктор растерянно улыбнулся. – Что вы сказали?
– Послушайте теперь меня, уважаемый господин доктор. Я достаточно долго внимал вам, теперь моя очередь учить вас жизни. – Вортсман обошел доктора и встал, загородив проход. – Вы гений, но в житейских вопросах – ребенок. Война проиграна. И ничего не изменит ваш разнополярный генератор. Чтобы получить какой-то результат, нужны еще годы работы, сотни экспериментов.
– Йонатан, о чем вы говорите? Шанс есть, мы можем попытаться!
– Не вижу смысла.
– Понимаю. Вы не любите Германию?
– Я ее ненавижу, но дело сейчас не в этом. Забудьте о Германии – ее уже нет. Я вам предлагаю сделать так, как уже поступили многие наши ученые. Конечно, американцы или англичане были бы лучшим вариантом, но выбор у нас невелик. Я точно знаю, что вон там, за тем лесом, уже русские. Ваш гениальный ум оценят даже они. Вы спасете себя и меня тоже. Здесь мы погибнем при очередном обстреле или будем погребены в катакомбах при штурме, если даже найдем «Рай». Решайтесь, доктор. Другого шанса у нас не будет.
– Нет, Йонатан! Это вы ничего не понимаете. Мы запустим генератор! Мы изменим историю! Мы спасем Германию!
– Жаль, что мы не договорились. Вы даже глупее, чем я думал.
Вортсман запустил ладонь в карман плаща и достал маленький «браунинг».
– Откуда это у вас? – Доктор протянул руку. – Отдайте его мне! А еще лучше выбросьте!
– Не сейчас. Простите, доктор, ничего личного. Это всего лишь весы мироздания. Вам зло, а мне благо. С вами было бы, конечно, надежней. Но мне хватит и этого саквояжа. Думаю, я сумею разобраться.
Два сухих выстрела щелкнули и затихли в стенах подвала. Вортсман вышел и, обхватив саквояж двумя руками, побрел в сторону леса.
Оглядываясь и пригибаясь, поле перебежали два солдата в выцветших телогрейках и с красными звездочками на шапках. Мартовская грязь чавкала под сапогами, хлюпающий звук разносился на сотни метров. Вечер притих, тишина замерла, не нарушаемая даже птицами, давно покинувшими это гиблое место.
Один из солдат был постарше, с обвислыми, на манер запорожцев, усами, в шапке, лихо заломленной на затылок. У второго, совсем молодого, розовощекого, только пробивался на щеках первый пушок.
– Тимоха, проверь этот дом. – Старший указал на стену, обвалившуюся в пяти шагах от них, и пропустил молодого вперед.