Время было уже позднее, и я пошел провожать Настю домой. Я всё больше чувствовал, что её что-то очень сильно тревожит. Она пыталась сквозь сильную тревогу радоваться каждой минуте, проведённой со мной. Да что там говорить, каждой секунде, ведь осталось всего семь дней, и для нас счёт уже шёл на секунды. Возле её дома мы никак не могли расстаться, даже на ночку, ведь утром я снова приду к ней. Мы безумно целовались. Из окна на нас смотрела Людмила Сергеевна. Она не могла налюбоваться нами, тем, что мы счастливы и готовы любить друг друга до самой смерти. Её, как и Настю, волновало предсказание цыганки.

Наконец, мы с Настей сумели расстаться. Она пошла домой, а я к себе. Как только Настя увидела маму, кинулась к ней, тихонько заплакав.

— Дочка, что случилось?

— Мама, за что? За что? — тихонько шептала Настя.

— Расскажи, что случилось?

Она вынула из кармана мой подарок, и показала маме. Когда она увидела ангелочка, у неё потекли слёзы. Про себя Людмила Сергеевна подумала: «Господи, ну за что это моей дочке? Чем она провинилась перед тобой?» Они с Настей прошли в комнату. Сели на кровать. Настя понемногу начала успокаиваться.

— Мамочка. — начала Настя. — Почему всё так? Какое испытание нам с ним ждать? Зачем оно нам? Чем мы с ним провинились перед богом?

— Успокойся. Пока всё хорошо. И будет всё так. Не думай об этом, это простое совпадение.

— А вдруг ему не стоит идти в армию? Вдруг это предупреждение?

— Он должен служить. Не бойся, родная. Он вернётся, вы заживёте и всё будет хорошо. Может тебе корвалол накапать для успокоения?

— Давай.

Настя выпила корвалол и легла. Мама сидела с ней пока та не заснула. Людмила Сергеевна достала иконку из шкафчика и положила Насте под подушку, прошептав: «Господи, спаси и сохрани мою доченьку, Анастасию, от всех бед». Она поцеловала дочку и ушла спать.

Все остальные дни мы также с утра до вечера были вместе. Настя перестала думать о предсказании, по крайней мере, пыталась не думать об этом. Правда её чуть-чуть беспокоило, что ангелочки, всё же и на самом деле и в предсказании упоминались.

В последний день перед уходом в армию мне дома устроили проводы. У Миши тоже были проводы. Ко мне на проводы пришли только родители Насти, и, конечно же, сама Настенька. Мы чуть-чуть посидели, а потом мы с Настей ушли гулять до самого утра. «Вот она, последняя прогулка перед расставанием. Последние секундочки вместе. Ими нужно насладиться полностью». — думал каждый из нас. Мы почти всю ночь обнимались и целовались, и лишь иногда разговаривали. Мы не могли представить, как мы друг без друга проживём эти два года. Этой ночью рассвет был самым горьким предвестником разлуки. Ведь в девять часов на вокзале меня и Мишу уже будет ждать поезд, который и доставит нас до места службы.

Медленно наступал рассвет, освещая нас двоих на пустынной улице. Всё тихо, потому что ещё рано. Мы не можем оторваться друг от друга. Через несколько часов пора домой за уже готовым дорожным узелком, а затем на вокзал.

— Настенька, родная моя. Нам уже пора идти домой. — сказал я, через пару часов.

— Ну, ещё пять минут. Сашенька, я боюсь тебя отпускать!

— Не бойся. Я вернусь. Слышишь, я вернусь! Только не плачь, родненькая. Не терзай свою душеньку. Всё будет хорошо.

— Я обещаю тебе не плакать и верно ждать. Ждать твоего возвращения. Ты служи хорошо, а нашу любовь я сберегу. Я пронесу её через годы разлуки. Ты мне веришь?

— Конечно верю, голубушка моя.