– Сегодняшнее почитание возлагает на нас большую ответственность. Издревле повелось в день, когда солнце приходит в равноденствие, созидателям и разрушителям позабыть об извечном противостоянии и объединиться. Осенины возбраняли любые войны, распри, ненависть. Прольётся кровь – Боги обрушат свой гнев и изведут силы. Поэтому я прошу вас до самого рассвета только и делать, что веселиться, общаться и танцевать. Но прежде не забудьте о символе единства – делитесь ею с каждым. Придём же к равновесию!
Все вторили ему низким рокотом, стуча ногами по земле и вмиг оживая. Ученики и классы перемешались меж собой. Ребята снимали ленты с венков, чтобы затем повязать чужие. При каждом таком случае двое обхватывали запястья и с широкими улыбками играли в гляделки. Это и было обрядом?
Не изменяя старым привычкам, Элина осталась в стороне, никак не решаясь влиться в круг смелых и беззаботных. Наблюдая за ними, она представляла и себя рядом, в самой гуще событий. Только столь жалкая ложь не спасала надолго. Похоже, даже жару костров не по силам было растопить ледяное сердце, а горячим слезам вымыть осколок проклятого зеркала.
Над поляной зазвучала музыка, весёлая и задорная, так что ноги сами хотели пуститься в пляс. Играли, конечно же, ребята из музыкального кружка: на флейте, волынке и бубне. Бедные. Им не повезло попасться в руки Виолетты Демидовны. Отныне они – заложники этого вечера.
Собравшиеся тут же бросились танцевать: водить хороводы у костров, выстраиваться в кадриль, исполнять вальс. Кто во что горазд. Праздник заиграл новыми красками, заискрился, зажёгся как лампочка, только вместо тока – эмоции.
Элина поднесла руки к костру, растёрла. Никого не оказалось рядом. Наблюдая за языками пламени, она позволила себе тяжело вздохнуть. Какое же всё-таки мерзкое это чувство – одиночество. Вроде столько людей вокруг, столько возможностей – подойди и заговори, но от того оно ощущалось ещё сильнее. Потому что
– Почему не веселишься со всеми?
Элина вздрогнула и поспешно обернулась. Льдистый взгляд, расправленные плечи, зачёсанные волосы, чуть примятые ромашковый венок. Севериан. Удивительно, но сейчас она была даже рада его компании. Только странно, где же…
– А ты? Куда дел святую троицу?
Он стоял совсем близко, и оранжевые блики смягчали обычно серьёзные и напряжённые черты. Склонившись к ней, Севериан понизил голос:
– У них всё идёт как никогда гладко. Не хотелось бы мешать.
Элина невольно вскинула подбородок и мельком скользнула по чужому лицу: веснушчатому носу, тонким губам, бликам на коже. Но стоило их глазам пересечься, тут же отвернулась к гудящей осиным ульем толпе и стала всматриваться туда, куда указал. Среди незнакомых учеников нашлись и остальные члены «одарённой четвёрки»: Измагард злостно кружил едва ли не в танго греческую Афродиту, Аврелий нежно щебетал с нимфой в воздушном сарафане, и даже Аделина нашла время для танцев, отхватив, к тому же, сразу двоих первогодок-близнецов.
Тут уже Элина в открытую засмеялась:
– Им и правда совсем не до тебя. Но не расстраивайся, всё ещё впереди. Вон смотри, какая очередь поклонниц выстроилась.
Так и было. Мгновение назад рядом гулял разве что ветер, а сейчас чуть поодаль, но недостаточно, чтобы остаться незамеченными, мялось несколько девчушек, что никак не сводили с Севериана глаз. Удивительно, как это среди них не оказалось Лили. Хотя та, наверно, быстро разогнала бы каждую, угрожая самой доброй улыбкой.
Вот только Севериан едва обратил внимание и, цокнув, закатил глаза, открыто жалуясь:
– Кто только надоумил? Преследуют везде, но ни одна так и не подошла. Да я бы и сам не согласился.
– Почему? Ты ведь просто им нравишься.
– Конечно, конечно, – не согласился он и наклонился ещё ближе, чуть не касаясь носом макушки. Вроде в этом была необходимость: девчонкам не стоило их слышать, потому Элина не отстранилась, – мне бы это даже польстило. Но я-то знаю, что на самом деле нравится этим дамам – мой статус наследника рода Чернобога. И уж точно не мой отвратительный характер.
– Что есть, то есть. Совсем не белый и пушистый, – не удержавшись всё-таки хихикнула.