Дорога бежала сквозь невысокую изгородь из декоративного кустарника. Отсюда были хорошо видны двух— и трехэтажные дома, коричневые, с желтыми и серыми вкраплениями.

Перед домами лежит чистенькая площадь с фонтаном; позади, обрамляя край плато, высятся пышные деревья.

Куча вопросов вертелось у мальчика на языке, но задать их желания не возникало — ответ Урбаса можно заранее предугадать. И Елисею оставалось только пошире распахнуть глаза, и попытаться найти ответы самостоятельно. Что он и сделал.

И благодаря этому увидел незнакомца раньше, чем Урбас, и почти одновременно с непривычно настороженной Клавдией.

Вообще, с того момента, как глыбы Стоунхенджа перебросили их, собака стала вести себя очень странно. Щенок жался к хозяину и тоскливо повизгивал, но временами на него находила какая-то странная радость. Собака сразу начинала искать, высоко поднимая вздрагивающий нос и жадно дыша.

Сейчас Клавдия метнулась вбок, и весело запрыгала около непонятного существа. Оно появилось из-за куп невысоких деревьев, и Елисей поначалу не на шутку оторопел, увидев. Однако сразу же сообразил, что собака может напугать ЭТО, и закричал, что было мочи:

— Клавдия! Фу! Ко мне!!

— A-а, Коэпра. Пошли, сдам тебя новой няньке. — И Урбас свернул к существу. Маг был явно рад отделаться от Елисея, но что толку скрывать — чувство было взаимным.

Елисею не хотелось, чтобы его представлял Урбас. И мальчик вприпрыжку побежал к собаке и странному незнакомцу, общество которого он заранее предпочитал обществу малоприятного мага.

То, что Елисей издалека принял за странное кенгуру, гладило щенка и что-то ласково насвистывало. И чем ближе был Елисей, тем разумней необычное создание казалось ему. Впрочем, при ближайшем рассмотрении и на кенгуру это существо совсем не походило.

В первое мгновение мальчик не понял, кого именно видит перед собой: на крупной белесой гузке помещалось тельце обезьянки, но с четырьмя руками; еще две крошечные лапки уходили куда-то вниз в белую плоть, как в пластилин. Четыре белые тумбы-ноги плавно переминались под спокойно сидящей темно-зеленой обезьянкой.

— Простите, — наконец вымолвил Елисей, стараясь не особенно разглядывать удивительную обезьянку, — простите, если моя собака вас напугала. Он еще совсем щенок…

— Я так и подумал, что это — детеныш существа. Но подобных ему я не видел, — просвистела обезьянка. Глаза ее были похожи на совиные, на покрытом гладким мехом лице выделялся юркий нос. — А ты пока просто поживешь у нас, да? Меня зовут Коэпра, и я присматриваю за Академическим лесом, и прочими растениями.

— Очень приятно. А я Елисей. — Чуть поклонился мальчик. Торопливо говорящее существо вызвало в нем чувство невольного уважения.

— Уже познакомились? Хорошо. Не соблаговолите ли вы, Коэпра, устроить на новом месте нашего юного кандидата в кадеты? — осторожно вопросил Урбас. — Я как раз сейчас слишком занят для того, чтобы… — И тут маг крайне невежливо махнул рукой на Елисея, будто мальчик был всего-навсего какой-то пустяковой дрянью.

— Естественно. Не вам этим заниматься, — перебил Коэпра оскорбительные объяснения. Голос обезьянки стал тягучим и неприятно резким, послышался трескучий мороз. Урбаса передернуло.

— Вот и превосходно. Если что, меня возможно будет найти в Роще Ясности. Я буду у себя, — гораздо менее самоуверенно выговорил маг, и поторопился уйти.

Елисей посмотрел вослед, и как раз вовремя — нечто метнулось из земли наперерез человеку, и больше всего оно было похоже на побег растения. Запнувшись о зелень, маг свалился как куль, и злобно выругался. А хитрый побег незаметно скрылся в земле.

Пусть от виновника падения не осталось и следа, но Урбаса было так просто не провести. Взгляд, брошенный им на зеленую обезьянку, был самый злой из всех, примеченных Елисеем у мага.

— Осторожней, маг! Смотрите под ноги, так и расшибиться недолго, — невозмутимо посоветовал Коэпра. Желтые глаза сузились.