— Бывай, капитан! Даст Бог, свидимся!

Одинец крепко пожал руку товарища, выпрыгнул из машины, повозился у багажника, пакуя вещи в большую спортивную сумку, ещё раз махнул рукой на прощание и пошёл к своему подъезду. В отличие от двора Дмитрия, здесь было совсем пусто, только две кошки сидели у подвальной отдушины, настороженно выслеживая кого-то.

Дома Виктор не хотел долго задерживаться. Улететь всё равно не получится с оружием, а на машине лучше выезжать сегодня, чтобы по пути домой заехать в Ярославль, к Денису. Утрамбовав на дно большого походного рюкзака зимнюю куртку, перегрузил из холодильника и кухонного шкафа дюжину консервных банок, несколько армейских ИРП, запасенных скорее по привычке, чем из необходимости, початую палку сырокопченой колбасы, двухлитровую «сиську» пива, поверх еды загрузил белье, пару футболок, мыльно-рыльные принадлежности, в боковые карманы сунул аптечку и несколько шоколадок. Затем достал из сейфа свою персональную артиллерию — карабин «Вепрь» двенадцатого калибра, оснащённый не хуже депутатского арсенала, но без излишеств, а потом и патроны с магазинами. Оружие и пустые магазины упаковал в чехол, а боеприпасы уложил в служебный рюкзак. Повертев в руках подаренный коллегами нож «Гэлакси», пугающих размеров тесак с пилой, брутально выглядящий, но не слишком практичный, отправил его вслед за патронами. Затем тщательно почистил пистолет, перезарядив опустевший магазин. Немного подумав, по-быстрому принял душ и перекусил остатками продуктов из холодильника.

Закончив со сборами, Виктор позвонил родным в Воркуту, с удовольствием услышав, что у них все хорошо, обрадовал семью известием о скором приезде, собрал вещи и уже направлялся к двери, как вдруг телефон зазвонил. Поставив сумку на пол, Одинец достал звонящую мобилу.

— Алло, Витек! — звонил Погожин. — Я тут поговорил со знающими людьми. Без подробностей, всё плохо. Мотай из города, Москву могут закрыть на карантин, эпидемия. Чиновники бегут все, кто куда может. Как мы и думали, мёртвые оживают, бросаются на живых и те становятся такими же. Убить можно только выстрелом в голову. Всё понял?

— Понял, Дима. Спасибо. Сам как?

— К своим еду. Отбой, удачи.

Вздохнув, Одинец сунул трубку обратно в карман, смачно выругался. Если бы он своими глазами не видел оживших мертвецов, то решил бы, что у его коллеги крыша поехала. Но события трехчасовой давности были слишком очевидны — случилось нечто страшное, о настоящих масштабах бедствия пока можно лишь догадываться. В том, что за эпидемией неизбежно начнутся смутные времена, с падением экономики в тартары и новыми «девяностыми», можно было не сомневаться.

Подумав ещё немного, Виктор достал несколько пачек патронов, забил ими все магазины к «Вепрю». Упаковав все обратно, в чехол и рюкзак, позвонил отцу, категорично приказав потратить все наличные деньги на запас продуктов и воды, запереться дома и ждать его приезда. Затем сделал два коротких звонка, Денису в Ярославль и владельцу арендуемой квартиры. Закончив со звонками, Одинец снова накинул на плечи рюкзаки, подхватил увесистую сумку, запер квартиру и оставил ключи в почтовом ящике. Добравшись до гаражей, уложил поклажу в купленную недавно «буханку», адаптированную под серьезное бездорожье прежним владельцем, забрался в удобную, грамотно переделанную кабину, выехал на Алтуфьевское шоссе и покатил в сторону выезда из Москвы, свернув по пути на АЗС, чтобы залить под горлышко бак машины и четыре пустые канистры.

За то время, что Одинец собирался в дорогу, обстановка в городе заметно ухудшилась, звуки стрельбы раздавались непрерывно. Казалось, Москва празднует очередной новый год, с той лишь разницей, что шатающиеся фигуры на улицах были не перепившими шампанского безобидными гражданами, но мертвецами, восставшими против законов природы и всего живого.

Заправившись и выбравшись за кольцевую, по не слишком загруженному машинами Алтуфьевскому шоссе, в объезд вечно забитой Ярославки Ярославское шоссе. Во все времена славилось гигантскими пробками., Виктор поехал через многочисленные коттеджные поселки, продолжавшие жить своей обычной, размеренной жизнью. Изо всех сил хотелось верить, что всё плохое останется там, внутри кольца МКАД, кольцо — Московская Кольцевая Авто Дорога, что это ненадолго… Но, после всего увиденного, впадать в благостные ожидания слишком глупо, к тому же дома ждет семья, надо торопиться.

Проехав Пушкино, Виктор вырулил на Ярославское шоссе. Поток машин из Москвы оказался намного плотнее, чем в обычные дни. Встречка наоборот, выглядела довольно пустынной. Первое доказательство, подтвердившее слова Погожина о карантине, прорычало мощными двигателями перед поворотом на Сергиев Посад. Колонна из полутора десятков БТР и топливозаправщика, ведомая машиной ВАИ ВАИ — военная автоинспекция. И штабным УАЗом, пронеслась в сторону столицы, наполнив вечерний воздух тяжелым запахом дизельной гари. Вторая колонна, усиленная БМП-2, встретилась на девяносто шестом километре. Если в Москву со всех сторон стягивались такие силы, то оставалось лишь порадоваться тому, что вовремя уехал. Виктор не понаслышке знал, как блокируются города или целые районы.

Ответив на звонок отца, сообщившего что все имевшиеся деньги потрачены на воду, гречку, рис и консервы, а женщины загнаны в квартиру, Одинец повеселел, и, насвистывая какую-то мелодию, продолжил свой путь в сторону Ярославля. Оттуда, переночевав у друга, он собирался начать долгую и тяжелую поездку до родной Воркуты…

— Валентина Ивановна, там больной в реанимации, которого с московского самолета с инфарктом привезли, поднялся и по палате ходит! — встревоженная медсестра вбежала в ординаторскую, где собрались для короткого ужина врачи кардиологического отделения воркутинской больницы скорой медицинской помощи. — Я ему сказала лечь, а он не слушается и вообще какой-то заторможенный!

— Ивановна, пейте чай, я схожу разберусь. — заверил начальницу Иван Сергеевич, талантливый хирург, два часа назад оперировавший непослушного больного. — Если сам не справлюсь, Тася вам позвонит…