– Как, как… Люсинова уже перевели в отдельную палату. Не палата, скажу я вам, а гостиничный люкс с телевизором, видеотелефоном, холодильником, ванной и прочими атрибутами. Хотя на кой ляд всё это ему нужно?! Он же почти всё время спит под воздействием болеутоляющих препаратов…
– Значит, Люсинова беспокоят сильные боли?
– Естественно, шеф, ведь все его внутренние органы поражены. А операцию делать бесполезно. Я вчера разговаривал с прибывшим из Токио профессором Мокимото. Японец откровенно признался, что Люсинов даже при очень интенсивном лечении протянет ещё максимум дней десять. Не больше. Вот так, шеф.
– Грустная история, ничего не скажешь. Надеюсь, ты выставил там охрану? Кто его знает…
– И охрану выставил, и скрытую видеокамеру установил. Сейчас к больному допускают только жену. У меня теплится тайная надежда, что с ней он может разоткровенничаться. И тогда, возможно, из их бесед мы узнаем что-нибудь новенькое.
– Хорошо бы… – воздев глаза к потолку, размечтался Гривс.
– Но я по-прежнему уверен, что только сам русский может пролить свет на своё отравление. Единственное, в чём я твёрдо убеждён, что версия о покушении со стороны русских агентов просто чушь собачья.
– Я так и думал, что ты опять станешь оригинальничать. Сынок, есть же официальная версия, и надо её придерживаться! Никто всё равно спасибо не скажет. Как и в любом тёмном деле, где каждый ловит свой интерес. Правда никому не нужна! Нет, не любишь ты, Эрни, плыть по течению. Ох как не любишь!
Сэр Конрад огромным белым платком промокнул запотевшую лысину.
– Можно подумать, что вы любите, сэр, когда из вас пытаются сделать китайского болванчика с качающейся головкой, – ухмыльнулся я.
– И то правда, Эрни! Но скажи на милость, что ты имеешь в виду в данном случае?
– А то, что за последние дни я опросил десятки свидетелей, и все они подтвердили только то, о чем в первый же день поведал Люсинов. И тем не менее я уверен: парень водит нас за нос своей странной избирательной амнезией. Обратите внимание, пресса в один голос вопит, что полоний был подсыпан Люсинову в чашку с чаем. Абсурд! Ведь тогда тот, кто это сделал, должен был прийти на встречу в суши-бар с кейсом весом чуть ли не в несколько десятков килограммов…
Признаться, мне всегда нравилось демонстрировать перед людьми, а уж тем более перед начальством свою осведомленность.
– Почему? – уставился на меня озадаченный полковник.
– Да потому, что капсулу с полонием-210 можно было безопасно пронести в отель только в стальном кейсе с толстенными свинцовыми прокладками. Так сколько, по-вашему, весила бы такая ручная кладь?
– Откуда мне знать… – раздражённо буркнул Гривс, которому, наоборот, всегда была не по душе моя демонстративная осведомленность.
– Я уже вам сказал, шеф! Иначе смельчак, решившийся подсыпать отраву Люсинову, неминуемо сам получил бы лучевой ожог. А насколько нам известно, и мистер Скарлетти, и мистер Полевой чувствуют себя прекрасно и находятся в полном здравии.
– Плохо, что не удалось допросить этих двух типов. Они, как сговорившись, смылись из Лондона в тот же вечер. А теперь ни итальянцы, ни русские не выдадут их нам для дачи свидетельских показаний, – проворчал шеф.
– Их вполне можно понять! А мы разве выдали русским Эленского или того же Люсинова? Я никак не возьму в толк, почему британский суд проявляет такое упрямство и терпимость к эмигрантам всех мастей. В результате Лондон давно превратился в пристанище для разных отщепенцев и террористов с Востока…