— Там, судя по всему, не только о кассетах речь шла. Короче говоря, Антон Палыч, — перебила она меня, — сведения самые нехорошие, так что готовься к худшему.
— А в какой больнице этот Жменя лежит? — зачем-то спросил я.
— Ни в какой, — отрезала она, — выписали его вчера вечером.
— Это с проломленной головой-то и выписали? — изумился я.
— Голова оказалась целой, — сжав губы, ответила Оксана.
— И из-за такой ерунды наши доблестные милиционеры людям нервы мотают? — продолжил изумляться я. — Других что ли забот у них нету?
— Это я не знаю, про другие их заботы, — сказала директорша, — а ты будь поаккуратнее…
Буду конечно, мысленно ответил я, выходя из её кабинета, куда мне теперь деваться, буду максимально осторожным и бдительным. Урок геометрии в восьмом-Б провёл на автопилоте, если спросят, так и не вспомню, что там в эти 45 минут было. Вопросов мне никто никаких не задавал. А по окончании урока, когда я спускался по лестнице на свой второй этаж, за мной увязался Вася Дубин.
— Антон Палыч, — сказал он мне, — разговор есть. Давайте на улицу выйдем.
— Чего ж не выйти-то, — кивнул я, — пошли выйдем, если надо.
И мы спустились до самого низа, в тёплое время года, в сентябре и в мае в основном, у нас открывали парадную дверь на улицу, мы через неё и вышли в садик с яблонями-дичками, вишнями и терносливом, на котором никогда не было слив.
— Ну говори, чего хотел, — остановился я в паре десятков метров от входа.
— Я знаю, кто этого хера стукнул, — ответил Вася, смотря в сторону…
Павлики
Павлики
— И кто же это? — остолбенело переспросил я. — Ты давай уже выкладывай информацию полностью, а не тяни кота за яйца, скоро новый урок.
— Никто и не тянет, — огрызнулся Вася, — а стукнул его самый главный из той делегации, что с утра приехала.
— Это Сергей Олегович который?
— Не знаю я, как его зовут, но именно с ним директорша носилась, как с писаной торбой.
— Так… — почесал в затылке я, — а откуда ты это знаешь?