Ну, что же, раз все это он пережил, значит, теперь будем лечиться. Я обтерла его лицо мокрым полотенцем, самым мягким, которое смогла найти, и осторожно попыталась смыть кровь со спины, не касаясь ран, потом снова намочила полотенце, положила и расправила на воспаленной коже прохладную ткань.
— Спасибо, госпожа, — тихо поблагодарил он.
— Пока еще не за что, — ответила я.
Я хотела дать ему на раскаяние и обдумывание своего поведения часа два, оставив одного и не смягчая боли, но все же пришла раньше, не выдержав, наверное, и часа. Думаю, сам он был уверен в том, что его оставят так на всю ночь.
Первым делом после приезда я сделала запас иши, потому что этого средства очень не хватало мне на Земле, а теперь впервые использовала его по назначению. Когда спины наказанного коснулась какая-то неизвестная мазь, он непроизвольно вздрогнул. Я вспомнила, как он отреагировал на чашку с водой, и успокоила:
— Не бойся, это не перец, или жгучая мазь, это ваш иши. Сейчас будет легче.
Видимо, боль стала действительно стихать. Он дотянулся до моей ладони и поцеловал ее, почти лизнул, как собака. Только ничего мерзкого или унизительного для него в этом поступке я не видела, тем более, что мы наедине, никто посторонний не видит, а если ему это нормально, то мне… мне неожиданно оказалось приятно. Просто искренняя благодарность и доверие. Нет, это не унижение. И надеюсь, что это не холодный расчет, потому что он даже не представляет, насколько глубоко успел забраться мне под кожу.
А на следующий день меня навестила Ейсенийя. Я не страдаю заниженной самоооценкой, и думаю, что пообщаться со мной ей было интересно, но все же не настолько, как посмотреть, что же я сделала с ее бывшим мужем.
Именно поэтому, после светской беседы и легкого перекуса под белое вино, которое я привезла с Земли, она попросила разрешения посмотреть на свою бывшую собственность.
Валерий
Когда он увидел свою прежнюю хозяйку, то просто хотел уползти, зарыться куда-нибудь. Неужели новая госпожа решила отдать его обратно… И пусть его ожидает казнь, но в этот день у нее было не так страшно. Все познается в сравнении.
Госпожа откинула покрывало, полюбовавшись на болезненные даже на вид следы воспитания, и удовлетворенно хмыкнула: «Она знает толк в наказании! Ну, что же, зверик, оставайся здесь, я чувствую, ты получишь внимание женщин по полной программе».
Майя
Ейсенийя оценила мои старания по воспитанию ее бывшего мужа, и, заодно, напугала его до полусмерти. Поэтому, распрощавшись с ней — она заглянула ко мне по пути, направляясь куда-то по своим делам — я снова вернулась к новому обитателю своего дома.
Лицо он держит, конечно, как учили, и не заподозришь, что наверняка сейчас обмирает от ужаса в ожидании своей участи. Все-таки героически сполз с кровати, услышав мои шаги, встал на колени и встречает меня, как принято. Герой, да еще и гордый, не хочет показывать, что ему больно и плохо, и на ногах еле держится, да и лицо такое бледное, как будто сейчас в обморок прямо посреди предложения упадет. А вопрос он мне задал тот самый, который только и мог волновать его в последние дни:
— Госпожа, когда вы казните меня? Это будет казнь, или вы просто кастрируете меня…
— Ничего себе — «просто»… — я провожу рукой по гладкой коже мускулистых плеч. — Я не хочу причинять тебе бОльшую боль, чем уже была. Твое наказание окончено. Если снова не совершишь что-то подобное, но уже у меня, то у тебя есть хороший шанс прожить долгую и счастливую жизнь.
Вот сейчас он точно упадет в обморок. От неожиданности, от радости, от неверия, что все закончилось, просто от избытка чувств…
— Ложись обратно, ты еще не поправился. Полежи, а когда будешь себя чувствовать получше — можешь встать и прийти ко мне. Около твоей кровати на столике вода и таблетка — выпей, если все еще больно.
Проследила, чтобы он смог нормально на кровать перебраться, не свалившись на пол, и ушла.