Рождество для американцев – особенный праздник, и прежде всего потому, что оно тесно связано с домашним очагом и семейными традициями. У каждой семьи они свои, но им незыблемо следуют из года в год, их передают из поколения в поколение. Одни справляют Рождество двадцать пятого, некоторые – накануне; кто-то готовит сладкий картофель, индейку под брусничным соусом и яблочный пирог, другие отдают предпочтение ветчине, спарже и печенью с имбирем. Украшение же дома и двора – настоящее ежегодное соревнование с родственниками и соседями. Безусловно, елка всегда в центре торжества, а остальное зависит от фантазии и достатка ее владельцев.
Думаю, что американцы придают большое значение Рождеству, потому что, во-первых, Америка – молодая нация (всего-то чуть больше двухсот лет), у которой не так много традиций, так что мы стараемся бережно сохранить каждую. Во-вторых, довольно часто члены семьи живут в разных городах и штатах, видятся крайне редко, и порой единственная возможность побыть в кругу семьи – это празднование Рождества и Дня благодарения.
Моя семья тоже была разбросана по всей стране: сестра с мужем и детьми жили в пригороде Атланты, родители – во Флориде, а я – в Сан-Франциско. Виделись мы редко, но по возможности старались общаться по телефону и электронной почте.
Я люблю мою семью, хотя, признаться, не хотел бы жить с родней на соседних улицах. Мне кажется, что если вовремя не обрести независимость, то родственные узы могут легко превратиться в рабские оковы. Как птенцы, оперившись, покидают гнездо, так и дети рано или поздно оставляют отчий дом, чтобы начать свою жизнь.
Нэнси и я не были исключением: мы уехали из дома родителей сразу после поступления в колледж. Я с детства мечтал о работе в прессе, и по окончании школы выбрал университет, где был факультет журналистики. До «Сан-Франциско Кроникл» я сотрудничал с разными газетами и даже пробовал свои силы на радио.
Сестра получила диплом администратора и устроилась на работу в юридическую фирму, где познакомилась с адвокатом Джеффри и вскоре вышла за него замуж.
Хорошо, что моей сестре были не чужды инстинкты продолжения рода и она с радостью следовала законам природы, иначе родители вряд ли смогли бы похвастаться сейчас внуками. Мэтью в этом году исполнилось восемь, Люку – пять, а самому младшему, Киту, – всего три года.
Не знаю, что побудило сестру и ее мужа назвать старших сыновей библейскими именами. Может, Нэнси и Джеффри надеялись, что на детей снизойдет благодать, фортуна будет благоволить им во всех земных делах, а Бог – хранить от невзгод? Или же они решили, что святые имена будут для сыновей маяком в океане жизни и спасут от грехопадения?
За исключением оригинальных имен, все трое мальчишек были обычными детьми, и, конечно, каждый со своими причудами и характером. Озорной Мэтью увлекался спортом и играл в школьной команде по бейсболу, Люк отличался необычайной для своего возраста рассудительностью, а малыш Кит был самым симпатичным.
Нэнси и Джеффри обожали своих сыновей и не жалели ни времени, ни денег на их воспитание. Сестра как-то призналась, что с рождением детей жизнь ее семьи сильно изменилась, и даже от здорового эгоизма у молодых родителей не осталось и следа. Однако, невзирая на хроническую усталость, послеродовую депрессию, мелкие ссоры и строгую экономию, они не жалели о своем решении иметь троих детей.
Если честно, мной овладевал панический страх, даже когда я всего лишь слушал их рассказы, но Нэнси уверяла меня, что любовь, которую дарят дети, – настоящая награда, что всему свое время и когда-нибудь я тоже стану отцом.
Мама и отец любили внуков и, как полагается бабушкам-дедушкам, от души баловали ребят, покупая им дорогие игрушки и стильную одежду. Когда же мальчишки гостили у них во Флориде, дом переворачивался вверх дном, но моя аккуратистка мать закрывала глаза на происходящее, будто ее это не касалось. Конечно, нам с сестрой такого бы никогда не позволили, но, видимо, для любимых внуков правила игры были иные, нежели для собственных детей.
Пожалуй, внуки были единственными созданиями на свете, кто мог заставить мою мать исполнять вздорные желания и потакать любым шалостям. В компании Люка, Мэтью и Кита ее было не узнать. Обычно она всегда играла роль первой скрипки во всем, и никто не смел ей перечить. Отец и мы с сестрой давно привыкли к тому, что если мама что-то сказала, так оно и будет, но внуки с легкостью превращали «железную леди» в мягкую, покладистую и заботливую бабушку.
Папа, в отличие от мамы, был молчалив, сдержан и готов пойти на компромисс. Честно говоря, я никогда не мог понять, как мои родители прожили вместе так много лет и как отцу удалось примириться с нетерпимым, властным характером своей супруги. Конечно, мама обладала бесспорными достоинствами: она прекрасно готовила, была великолепной хозяйкой, а ее внешности позавидовали бы многие голливудские актрисы; но тем не менее жить с ней под одной крышей было нелегко.
– Наконец-то! Приехал, пропащая душа! – радостно приветствовала меня Нэнси, одарив сияющей улыбкой и поцелуем, а Джеффри пожал мне руку и похлопал по плечу. – Проходи, Майк, ну что ты стоишь на пороге. Джефф отнесет твои вещи в спальню на втором этаже. Мама сказала, что ей там плохо спится. Сам понимаешь, стараюсь всем угодить.
Мы с Нэнси прошли в гостиную и присели на диване у камина.
– Не переживай, я могу спать хоть на чердаке, – успокоил я сестру. – Ну а где же родители? И где прячется детвора?
– Папа с мамой приедут завтра утром. Джефф собирается встретить их в аэропорту, пока я буду готовить праздничный обед. Ребята уже спят, а родня Джеффа в этом году встречает Рождество с семьей его брата.
– Понятно. Ну, какие новости? Как Люк, Мэтью и малыш Кит?
– Да вроде все хорошо, без перемен. Дети растут, Джефф с утра до ночи пропадает на работе. Их адвокатская контора сейчас буквально завалена судебными делами. Я верчусь как белка в колесе между детьми и домом. Может, летом поедем в круиз по Карибским островам. А ты сам-то как, Майк? Расскажи.