Марфа почувствовала, как его нос зарылся в ее волосы. А еще почувствовала, что из одежды на Ромке только трусы. Это в лучшем случае. И еще поняла, что пива они, похоже, успели выпить больше, чем она подумала. Потому что в противном случае Ромка бы не завалился к ней в постель и не полез обниматься. Вот что с ним делать, а?!
Попытка отодвинуться возымела ровно противоположный эффект. Марфу прижали еще плотнее.
— Мрыся, прекрати ерзать, давай спать.
— А если ты начнешь храпеть?
— Я обычно не храплю, — за спиной раздался еще один смачный зевок. — Но вообще есть гарантированное положение, в котором я точно не храплю.
— На крыльце перед входной дверью?
— Повернись ко мне лицом.
Марфа не собиралась поворачиваться. Но Рома разжал руки — и грех этим было не воспользоваться.
Не получилось воспользоваться. Марфа вдруг запоздало сообразила, что мальчик Ромочка — здоровенный двухметровый лось, который сейчас, как куклу, перевернул ее лицом к себе. И без лишних разговоров уткнулся ей лицом в грудь.
Марфа замерла. Сквозь мягкий трикотаж пижамы она чувствовала, как колется щетина. Щетина? Щетина?! У мальчика Ромочки — щетина?! И очень горячие руки, одна из которых плотно прижимается к ее пояснице — уже не через пижаму, а так, кожа к коже.
Снова вернулось быстрое и сильное сердцебиение. И почему-то страшно было пошевелиться. Зато Ромка шевелиться не боялся. Он еще глубже зарылся носом в ее пижаму, вздохнул довольно.
— Если меня положить мосей в сиси — я гарантированно не буду храпеть.
Ничего из ее опыта прожитых двадцати четырех лет не научило Марфу Тихую, как на это реагировать. И она лежала и молчала. Чувствовала горячую руку на своей пояснице. И как ей сопят «в сиси». Сопение вскоре перешло в тихое дыхание.
Не обманул. Не храпит. И в наступившей тишине Марфа лежала и какого-то черта вспоминала, как он стоял на бортике бассейна — голый, смеющийся, весь в блестящих на солнце каплях воды.
Ромочка Ракитянский. Ни хрена не мальчик. Мужчина со всем причитающимся — широкими плечами, мощной спиной и обильно поросшим волосами пахом.
Рома, ты когда вырасти успел? И отрастить себе вот это все, включая щетину, которая колет ей грудь даже сквозь пижаму.
— Марта!
Она обернулась. Улыбнулась.
— Клаус!
— Марта, как я скучал! — он сгреб ее в свои медвежьи объятья. — А ты скучал по мне?