Он со странным предвкушением заглянул в почти ростовое зеркало у самого выхода. На него в ответ глянул молодой человек в темно-синей рубашке и брюках. Удивительно, но оба этих предмета он получил при «выписке» чистыми и даже поглаженными. А вот лицо…
— Мдаааа… ха-ха! — рассмеялся негромко Волконский.
Борода ему в чем-то даже шла! Хотя ухаживать за ней у клановца возможности не было, но слишком уж паршиво он все-таки не выглядел. Возможно, решал довольно дорогой и аккуратны «прикид», как любил говаривать уже спешащий на своем «Империале» к скверу Кроль.
— Не боись, дружище! — раздался веселый голос за спиной.
Угрозы в нем не было, так что клановец позволил себе неторопливо обернуться и рассмотреть чернявого парня «повышенной волосатости». Вот уж у кого действительно была ухоженная и явно «наблюдаемая» у не самого дешевого цирюльника борода.
— Каждый вступивший на наш путь, — он провел ладонью по своей «окладистой». — Поначалу кажется просто небритым!
— А я где-то читал, что девяносто процентов ленивых мужчин считают, что им идет борода!
— Ну-ну, — хмыкнул незнакомец, прежде чем скрыться в одной из кабинок.
Павел только хмыкнул и вновь поспешил на улицу. Что-то на свежем воздухе ему пока было куда приятнее находиться, чем в замкнутых помещениях.
По опыту «знакомства» с методами работы СИБ, он помнил, что скоро это должно пройти. Однако пока на улице было куда как… вольготнее.
— А почему бы и нет? — решил Павел, усаживаясь на той самой лавочке, откуда ему и предложили «пройтись» канцеляристы целых три недели назад.
Кирилл все равно пообещал быть не ранее чем через двадцать минут, так что подумать было о чем. У Волконского, можно сказать, новая жизнь началась. И не только в переносном смысле. Молодой человек покосился на собственную левую руку, где на запястье отныне красовалась невидимая миру татуировка. «Проявлялась» она исключительно под воздействием ряда эмоций, «отработавших» в определенном порядке.
«Опричник», — хмыкнул Волконский. Про себя, естественно. Такие вещи вслух не произносят.
Такова цена его свободы.
Историки до сих пор не сошлись во оценках первой опричнины, введённой Иваном Грозным. Кто-то считал это явление террором и подавлением всякого инакомыслия, а кто-то — спасением государства Российского. Лично Павел же просто считал довольно… недалеким подходом оценивать тогдашние решения с точки зрения современного человека. Тем не менее, мир столетиями тыкал в лицо нынешней империи этой страницей истории. Ученые доказывали, что за семь лет существования опричнины погибли от трех до четырех тысяч человек. Особо оголтелые считают эти цифры сильно заниженными, и, пользуясь строго научным подходом «хайли лайкли», утверждает, количество убитых приближается в пятнадцати тысячам, что позволяет орать о традиции «авторитарного подавления» и прочих «радостях» еще громче. Вот только обычно, те кто больше всех кричит, забывают, что примерно в тоже время, по личному приказу, королева Франции, на секундочку, в одну ночь, по разным оценкам, были вырезаны до тридцати тысяч гугенотов! В историю она вошла под названием Варфоломеевской. И это если не считать жертв последующей годичной гражданской войны, ставшей следствием учиненной католиками резни.
Павел же своего мнения… не имел. Для него это было просто историческим фактом. ну кто сегодня скажет, что именно тогда стояло на кону? И какой выбор был перед Иваном Грозным?
Сегодня же опричнина представляла собой скорее формой допуска к делам класса «Корона».
— Обрати внимание, Павел Анатольевич, — предложил ему царевич во время их последней встречи перед сопровождением, увеличив на планшете один из регионов империи. — Этот регион входит в зону интересов компаний, обладателем блокирующих пакетов которых ты стал.
Молодой человек, присмотревшись, кивнул. Так и есть. Сочетание рек, воздушных коридоров и железнодорожного полотна тесно переплетались на довольно ограниченной территории.
— Через эту же зону проходит перевалка почти двадцати процентов контрабанды с запада на восток, и почти одиннадцать в обратном направлении.