Распутин смотрел в окно своего кабинета, размышляя о словах поэта. Век буржуазного богатства, век темных дел… Он чувствовал, что что-то зловещее нависло над страной, что-то, что он не мог определить, но что заставляло его сердце тревожно биться.
Он вспоминал свои разговоры с царем, с царицей, с министрами… Все они казались такими уверенными в своих действиях, в своих планах. Но Распутин видел, что под этой уверенностью скрывается страх, неопределенность, жажда власти и богатства.
Он вдруг почувствовал себя одиноким в этом мире, полном интриг и предательства. Его друзья и враги, все они были как пешки на шахматной доске, готовые быть пожертвованными в игре великих игроков.
Но Распутин не собирался быть пешкой. Он был фигурой, которая двигалась по своим правилам, не подчиняясь стратегиям и тактике других. Он был Распутин, и ему никто не смог повелевать.
Он повернулся от окна и увидел свой отраженный в зеркале облик. Глаза его сверкали странным светом, словно глаза прозорливого пророка, видящего сквозь завесу времени.
"Да, век буржуазного богатства, век темных дел", — прошептал он, и его голос зазвучал как предсказание неизбежного конца.
